В селе Белозерье, в 20 км от Черкасс, живут родственники председателя Конституционного суда 57-летнего Александра Тупицкого – мать Галина, брат Анатолий и сестра Валентина с семьями. Анатолий – предприниматель. Валентина сейчас не работает, ухаживает за матерью.
От железнодорожной платформы дорога идет через лес. На окраине села – магазин.
– Тупицкие? Нет таких у нас, – говорит продавщица. Возле нее стоит черноволосая 30-летняя женщина.
– У него брат – председатель Конституционного суда, – объясняю.
– А Толя Тупицкий! Теперь вспомнила. Здесь недалеко, может, километр.
– А что вы думаете о решении суда? – спрашиваю. – Не боитесь, что безвиз отменят?
– Мне тот безвиз все равно, – говорит. – Я никуда не езжу.
– А нам не все равно, – говорит вторая женщина. – Многие люди из деревни в Европе на заработках. Многие путешествуют. Если отменят, то мы с него спросим.
До дома меня доводит девушка:
– Тетя Наташа Тупицкая – одноклассница моей матери. Всегда инициативная, такая активистка. В хоре нашем поет.
Дом Тупицкого – обычная деревенская изба. Кирпичная, окрашена светлой краской, с коричневыми рамами окон. На крыше два листа шифера свежие. Остальные – потемнели от времени. Во дворе стоит белая “Лада” -семерка.
– Извините, что не встретили вас на машине, аккумулятор сел, – говорит Наталья Тупицкая. За ней из дома идет ее муж Анатолий. Он в темной куртке с надписью “адидас”.
Просит показать журналистское удостоверение. Фотографирует его с обеих сторон. Домой не приглашают, разговариваем во дворе.
– Я младше брата на семь лет. Поэтому у меня мало воспоминаний о совместном детстве. Сашу в селе почти не помнят. Большинство, наверное, и не знает, что у меня есть брат, – рассказывает Анатолий. – Он закончил школу, отслужил армию в Одесской области в войсках КГБ, вступил в партию. Пару месяцев поработал в Смеле на заводе “Оризон”. Затем поступил в Харьков в юридический. Оттуда направили в Донецк. Начинал следователем, дорос до председателя суда. Жена у него тоже деревенская. Брат все время рвался работать сюда, на Черкасщину. Но что-то не срасталось.
– Александр – честный, – говорит Наталья. – Мать еще до болезни хотела варить водку. Так он узнал и запретил. Говорит, так нельзя. Мать удивлялась, но послушала. И патриот большой. Когда Толя собирался ехать за границу на заработки, он его остановил. Мол, ты должен работать в Украине и точка.
Анатолий говорит, что тоже имеет склонность к юриспруденции.
– Брат в детстве учился лучше меня. И любил книги читать. Не знаю, откуда это у него. Отец был шофером, мать – в колхозе. А он в библиотеку бегал. Мне в школе не очень нравилось. Потом пошел в ПТУ – стал отличником. Юридический техникум закончил с красным дипломом. Мог бы дальше учиться. Но развалился Союз, можно было бизнесом заняться. Мне это больше нравилось. Сейчас с тестем держим маслобойню. Делаем настоящее, а не то, которое в магазинах продают. Делаем только один отжим, а не выжимаем из мусора все соки.
Спрашиваю, сколько лет дому.
– Купил его в 2000-м. А переехали в 2003 году, – поворачивается к жене. Та не возражает. – У Саши никогда помощи не просил. Он тоже не влезает в мой бизнес. Мы очень дружные, но у брата своя жизнь, у меня – своя. Из Донецка, из Киева он постоянно ездит в деревню. Беспокоится о матери. Ей 80 лет, пережила инсульт. Сейчас со двора не выходит. Отца не стало в 1999. Инфаркт, затем рак горла. Мы с братом больше в него пошли. Оба темноволосые. А отца я темноволосым не помню – он уже был седой.
Анатолий переходит на политические темы.
– Пишут о брате глупости, что он купил дачу в Крыму. Та дача у него давно. Мы еще до войны ездили туда отдыхать. А сейчас российские кадастры не совпали с украинскими. Он вынужден был докупить пару соток земли, чтобы не придирались. Я с 2014 года в Крыму не бываю. И брат невъездной. Боюсь, что если поеду, то россияне закроют. Разве они будут разбираться, какой это Тупицкий? Все эти домыслы о российском следе, грязных деньгах – ложь. Он все всегда делает по закону. Когда приезжает, расспрашивает, что люди в селе думают, что говорят. О земельной реформе расспрашивал. Разговаривает по-деревенски, на суржике, как все в Белозерье.
Интересуюсь, за кого голосовали на президентских выборах.
– Мы были за Зеленского, – говорит Наталья. – Я политикой раньше сильно интересовалась. Переживала. А теперь отошла. Если власть в его руках – я спокойна.
– Вот все говорят, что брат – протеже Януковича, потому что донецкий, – перебивает Анатолий. – Если бы он был какой-то глупый, то разве его Порошенко не выгнал бы? Или Зеленский, при котором он стал председателем Конституционного суда? Потому что он умный человек и таких в государстве надо.
Спрашиваю о вызовах брата на допрос.
– Ну, вы же знаете нашу власть. Как стал неугодным – сразу на допрос, дело шьют.
Ведет показать материнский дом. Во дворе летняя кухня, сарай с гаражом и погреб.
– Видите, какие миллионеры? К матери заходить не будем. Ей не нужны лишние переживания. И так подружки звонят, допытываются. Хочу отключить стационарный телефон, чтобы не волновалась.
Провожает меня до остановки автобуса. Рассказывает, что владельцы крупных торговых сетей требуют взятку за один вид продукции на прилавке.
– Хочешь поставить на прилавок литровую бутылку масла – плати 60 тысяч. Захочешь к ней пол-литровую – еще 60 тысяч. Это типичная коррупция. Депутаты сидят на огромной зарплате и проталкивают коррупционные законы. А при Союзе они работали на основной работе и лишь несколько раз ездили на сессии принимать законы. И за это никто не платил.